Я оглядела огромное помещение:

— Кто–нибудь еще здесь есть?

— Нет, конечно, я совсем не хочу, чтобы кто–то знал, что я нанял тебя.

— Еще немного, и я обижусь.

Комбайн был четыре метра в высоту, пять в ширину и десять в длину. Корпус машины покрывала блестящая светоотражающая краска, чтобы уменьшить нагрев от солнечных лучей. Каждое из шести колес этой зверюги было по полтора метра в диаметре. Корпус состоял из огромного пустого резервуара. Массивные гидравлические стойки в передней части резервуара и откидывающаяся створка позади — вот и весь механизм забора и сброса сырья.

В передней части комбайна находился ковш с гибким подсоединением. Никакой кабины водителя, разумеется, не было и в помине. Комбайны были полностью автоматизированы, хотя в случае необходимости ими можно было управлять дистанционно. На месте кабины водителя находилась запаянная металлическая коробка с логотипом «Тойоты» и стилизованной надписью «Цукурума».

Вокруг машины стояли ящики с инструментами и оборудованием, оставленные механиками в конце смены.

Я оглядела эту сцену:

— Похоже, это будет непросто.

— А в чем проблема? — Тронд подошел к комбайну и прислонился к колесу. — Это же просто робот, у него нет никакой защиты. Искусственный интеллект он использует только для прокладки курса. Я уверен, что ты и канистра ацетилена прекрасно справитесь.

— Тронд, эта штука — как танк, и прикончить ее будет так же трудно. — Я обошла вокруг комбайна, чтобы лучше рассмотреть днище машины. — К тому же, она просто утыкана камерами.

— Конечно утыкана — комбайн использует камеры для передвижения, — заметил Тронд.

— И заодно отсылает запись на контрольный пункт. — ответила я. — Как только комбайн встанет, первое, что диспетчер сделает, — промотает запись назад, чтобы понять, что произошло. И увидит меня.

— Закрой чем–нибудь идентификационные отметки на скафандре, — сказал Тронд. — Подумаешь, проблема.

— Еще какая проблема. Диспетчер запросит у инспекторов РБП, что вообще происходит, те прибудут на место и арестуют меня. Они не сразу поймут, кто это, но это не помешает им оттащить меня в купол, сорвать с меня шлем и сильно удивиться, обнаружив, кто скрывается под маской.

Тронд обошел комбайн и подошел ко мне:

— Я понимаю, что это серьезный вопрос.

Я взъерошила волосы руками. Принять душ утром не удалось, и я чувствовала себя, как грязный ошметок, который уронили в ведро с еще более грязным жиром.

— Мне нужно придумать какую–то штуку с отложенным эффектом, чтобы все случилось уже после того, как я вернусь обратно в купол.

— Не забудь еще, что тебе надо полностью вывести комбайны из строя, потому что, если что–то можно будет отремонтировать, механики «Санчез» все поправят за несколько дней.

— Да, помню. — Я задумчиво пощипала подбородок. — А где у него аккумулятор?

— Впереди, в той коробке с логотипом «Тойоты».

Отсек с предохранителями обнаружился впереди, рядом с коробкой аккумулятора. Внутри находились основные прерыватели, предохраняющие электронику машины от скачков напряжения или коротких замыканий. Надо запомнить.

Я прислонилась к высокому ящику с инструментами:

— Когда резервуар заполнен, комбайн возвращается к плавильне?

— Да. — Тронд подкинул гаечный ключ, наблюдая, как он уплывает к потолку.

— А что потом? Они выгружают руду и возвращаются на работу в предгорья Мольтке?

— Сперва их подзаряжают.

Я провела рукой по гладкому, зеркальному металлу кузова машины:

— Какова емкость аккумулятора?

— 2.4 мегаватт–часа.

— Ух ты! — Я обернулась к Тронду. — Да такой мощности даже на дуговую сварку хватило бы.

— Они же таскают сотни тонн руды, им нужен мощный источник энергии.

Я залезла в кузов комбайна:

— А как они справляются с теплоотдачей? Воск и фазоизменяемый материал?

— Понятия не имею.

Избавиться от лишнего тепла в условиях вакуума не так- то просто. Воздуха, забирающего и уносящего тепло, вокруг нет. А если вы пользуетесь электрическим источником энергии, каждый джоуль энергии в результате превращается в тепло. Тепло от электросопротивления, от трения движущихся частей механизмов или от химических реакций в аккумуляторе — все равно все в конце превращается в тепло.

Город снабжен сложной системой охладителей, которые переносят тепло к термальным панелям возле реакторов. Панели расположены в тени, поэтому они постепенно отдают тепло в виде инфракрасного излучения. Но у комбайна должна быть своя собственная система охлаждения.

После недолгих поисков под днищем машины я, наконец, обнаружила клапан теплоотдачи. Я его сразу узнала — мы с отцом в прошлом много их установили, ремонтируя роверы–луноходы.

— Так я и думала, они используют воск, — сказала я.

Тронд подошел поближе, я видела только его ноги:

— Что ты имеешь в виду?

— Аккумулятор и кожух двигателя окружены трубами с воском. Чтобы расплавить воск, нужно много энергии, поэтому излишки тепла уходят туда. Рядом с трубами с воском проходят трубы системы охлаждения. Когда комбайн возвращается на базу для подзарядки, они прогоняют холодную воду через систему, и воск снова затвердевает. Горячую воду сливают на станции, чтобы спокойно охладить, когда комбайн снова уйдет на работу.

— Ты хочешь сказать, что можешь заставить машину перегреться? — поинтересовался Тронд. — У тебя есть план?

— Это не так просто. Существуют системы, предохраняющие механизмы от перегрева. Комбайн просто прекратит работу, пока система не охладится до нужного уровня. Инженеры «Санчез» справятся с этим за минуту. У меня появилась другая идея.

Я вылезла из–под комбайна, встала и хорошенько потянулась. Потом я вскарабкалась по борту машины и спрыгнула в резервуар для руды. Мой голос звучал гулко:

— Какая–нибудь из камер комбайна видит, что происходит в кузове?

— А зачем? — не понял Тронд. — А, ясно, ты собираешься доехать до предгорий Мольтке в кузове машины!

— Тронд, какая–нибудь камера направлена на резервуар?

— Нет, они нужны только для передвижения и направлены в стороны от машины. Слушай, а как ты выберешься из города? У тебя же нет пропуска в шлюз.

— Об этом не беспокойся. — Я вылезла из кузова и спрыгнула на пол ангара, до которого было четыре метра. Потом я подтянула к себе стул, развернула его, оседлала, положив подбородок на руки и принялась думать.

Тронд скользнул поближе:

— Ну что?

— Я думаю.

— Слушай, вы, женщины, знаете, как сексуально смотритесь, когда сидите вот так, верхом на стуле?

— Конечно, знаем.

— Я так и думал!

— Тронд, я вообще–то пытаюсь сосредоточиться.

— Извини.

Несколько минут я задумчиво рассматривала комбайн, пока Тронд бесцельно слонялся но ангару и перебирал какие–то инструменты в ящиках. Может, он и гений предпринимательства, но терпения у него столько же, сколько у десятилетки.

— У меня есть план, — наконец сказала я.

Тронд уронил гайковерт, который вертел в руках, и заторопился ко мне.

— Рассказывай!

Я покачала головой:

— Не забивай себе голову деталями.

— Но я как раз люблю детали.

— Должны же у дамы быть какие–то секреты. — Я встала. — Но я обещаю, что комбайны «Санчез» будут полностью уничтожены.

— Звучит отлично!

— Вот и хорошо, тогда я пошла домой, мне нужно принять душ.

— Да уж, — пробормотал Тронд, — душ тебе не помешал бы.

Добравшись до своего «гроба», я скинула одежду быстрее, чем пьяная студентка после вечеринки. Накинуть халат и вперед — в душ. Я даже раскошелилась на лишние 200 жетонов, чтобы принять ванну. Божественное ощущение.

Следующий день я провела, развозя грузы, как обычно. Мне не хотелось, чтобы какой–нибудь ушлый козел заметил изменение моего стандартного графика как раз перед готовящимся серьезнейшим преступлением. Ничего особенного, самый обычный день. Вот она я, вся как на ладони, еще и посвистываю небрежно. Я проработала до четырех вечера.